ОДА В ТАТЬЯНИН ДЕНЬ                                                             Т.Н.       Грядущий праздник сознавая как событие, достойное отметки, я принялся марать в тетради клетки, что делать я невиданный мастак, что делает всю жизнь мою заметной, и смерть мою что преаратит в пустяк.         С тех пор, во имя как Татьяны       особый обозначен день,       великомученицы сень       ложится ровно, без изъяна       на всех Татьян из деревень,       из городов и из романов.         И плащаницы этой ноша,       и муки праведной жены       в любой из них сопряжены,       как на любую же падоша       и солнца свет, и блеск луны,       своею тяжестью похожи.         Меж тем, не будучи Татьян,       я дезертирство прикрываю       тем, что сегодня сочиняю       я оду в честь одной из дам,       кто своим именем, я знаю,       причастна обществу Татьян.   Что святость есть? И что есть красота? Вот два вопроса, те, что возникают, когда глаза одну из них встречают, или сама встречается она с глазами. Понимание бывает неважно понимающего для.   Не понимающий ответа же алкает. Она – ответ. И эта простота, Ее общедоступность – просто та ничтожность, что несчастного толкает на поиски, в сражение, беря его на понт, которого не знает.   Но строго след изящества хранит, оставшись навсегда один, и воздух, что пропустил ее через себя, и образ изысканный, по трепету ланит найдя его, сдать памяти, и возле сознание, побыв, повременит,   и я не променяю за бесценок симпатию, влечение (к чему лукавство?) и величину всех чувств, и всех условностей застенок не сдержит пыл, как не сдержать чуму, сбежавшую от медика, из плена.   Но благостно устройство по Татьяне, по этой именно, о ком я говорю: на каждый «дай» находится «даю», поэту каждому находится признанье, прекрасности – по стану и челу, ответ – вопросу (приз за испытанье),   что красота есть не игра с сосудом, а только взгляд, два слова, пол-лица, что святость – это ореол, пыльца и ветреность, которые повсюду ответят на желание истца то милости, то чепухи, то чуда.   Благоухая, источая миро, не оскудеет щедрая рука. На ранах девы – капли молока. Я славлю прототипа и кумира в подобный день и дальше, на века, ближайшей адресуя звуки лиры:   – Примите подношение из строк и рифм в День Ангела (некрупная монета, но все, что есть для Вас), и, вот (для света, ведь, может быть, я перешел порог) ... – Простите мне бесцеремонность эту, но я как лев лежу у Ваших ног.←                      …                      →
|